Неточные совпадения
Дико́й. Найдешь дело, как захочешь. Раз тебе сказал, два тебе сказал: «Не смей мне навстречу попадаться»; тебе все неймется! Мало тебе места-то? Куда ни поди, тут ты и есть! Тьфу ты,
проклятый! Что ты, как столб стоишь-то! Тебе говорят аль нет?
Тимофей советовал бить передовых лошадей (мы ехали гусем), я посоветовал запрячь тройку рядом и ушел опять на холм петь, наконец ямщик нарубил кольев, и мы стали поднимать повозку сзади, а он кричал на лошадей: «Эй, ну, дружки, чтоб вас задавило,
проклятые!» Но дружки ни с
места.
— Что мне делается; живу, как старый кот на печке. Только вот ноги
проклятые не слушают. Другой раз точно на чужих ногах идешь… Ей-богу! Опять, тоже вот идешь по ровному
месту, а левая нога начнет задирать и начнет задирать. Вроде как подымаешься по лестнице.
Китайцы-проводники говорили, что здесь с людьми всегда происходит несчастье: то кто-нибудь сломает ногу, то кто-нибудь умрет и т.д. В подтверждение своих слов они указали на 2 могилы тех несчастливцев, которых преследовал злой рок на этом
месте. Однако с нами ничего не случилось, и мы благополучно прошли мимо
Проклятых скал.
— Да, да, — подхватил он со вздохом, — вы правы; все это очень плохо и незрело, что делать! Не учился я как следует, да и
проклятая славянская распущенность берет свое. Пока мечтаешь о работе, так и паришь орлом: землю, кажется, сдвинул бы с
места — а в исполнении тотчас слабеешь и устаешь.
Гегель во время своего профессората в Берлине, долею от старости, а вдвое от довольства
местом и почетом, намеренно взвинтил свою философию над земным уровнем и держался в среде, где все современные интересы и страсти становятся довольно безразличны, как здания и села с воздушного шара; он не любил зацепляться за эти
проклятые практические вопросы, с которыми трудно ладить и на которые надобно было отвечать положительно.
Я был тогда малый подвижной. Старость
проклятая! теперь уже не пойду так; вместо всех выкрутасов ноги только спотыкаются. Долго глядел дед на нас, сидя с чумаками. Я замечаю, что у него ноги не постоят на
месте: так, как будто их что-нибудь дергает.
Один из работников капитана, молодой парубок Иван, не стесняясь нашим присутствием, по — своему объяснял социальную историю Гарного Луга. Чорт нес над землей кошницу с панами и сеял их по свету. Пролетая над Гарным Лугом,
проклятый чертяка ошибся и сыпнул семена гуще. От этого здесь панство закустилось, как бурьян, на том
месте, где случайно «ляпнула» корова. А настоящей траве, то есть мужикам, совсем не стало ходу…
Догадалася тогда Пахомовна, что пришла она в
место недоброе; изымал ее сам злой дух сатана со своими
проклятыми деймонами; помутился у нее свет в очах, и дыханьице в груди замерло, подломилися ноги скорые, опустилися руки белые.
Он очень хорошо понимает, что во мне может снова явиться любовь к тебе, потому что ты единственный человек, который меня истинно любил и которого бы я должна была любить всю жизнь — он это видит и, чтоб ударить меня в последнее больное
место моего сердца, изобрел это
проклятое дело, от которого, если бог спасет тебя, — продолжала Полина с большим одушевлением, — то я разойдусь с ним и буду жить около тебя, что бы в свете ни говорили…
Везде они легли, эти
проклятые дыхания, везде они чувствуются, на всяком
месте.
Дом нашего плац-майора казался мне каким-то
проклятым, отвратительным
местом, и я каждый раз с ненавистью глядел на него, когда проходил мимо.
Это был тот, что подходил к кустам, заглядывая на лежавшего лозищанина. Человек без языка увидел его первый, поднявшись с земли от холода, от сырости, от тоски, которая гнала его с
места. Он остановился перед Ним, как вкопанный, невольно перекрестился и быстро побежал по дорожке, с лицом, бледным, как полотно, с испуганными сумасшедшими глазами… Может быть, ему было жалко, а может быть, также он боялся попасть в свидетели… Что он скажет, он, человек без языка, без паспорта, судьям этой
проклятой стороны?..
Палачи развеяли пепел на ветер, двор окопали и огородили, оставя на веки в запустении, как
место проклятое.
— Доктор пришел! — крикнул он и захохотал. — Наконец-то! Господа, поздравляю, доктор удостаивает нас своим визитом!
Проклятая гадина! — взвизгнул он и в исступлении, какого никогда еще не видели в палате, топнул ногой. — Убить эту гадину! Нет, мало убить! Утопить в отхожем
месте!
Я подъехал ближе, остановился; драгун начал опять трубить; звуки трубы сливались по-прежнему с воем ветра; а
проклятый француз, как на смех, не подымал головы и, остановясь на одном
месте, принялся чертить штыком по песку, вероятно, вензель какой-нибудь парижской красавицы.
Опять Арефа очутился в узилище, — это было четвертое по счету. Томился он в затворе монастырском у игумена Моисея, потом сидел в Усторожье у воеводы Полуекта Степаныча, потом на Баламутском заводе, а теперь попал в рудниковую тюрьму. И все напрасно… Любя господь наказует, и нужно любя терпеть. Очень уж больно дорогой двоеданы
проклятые колотили:
места живого не оставили. Прилег Арефа на соломку, сотворил молитву и восплакал. Лежит, молится и плачет.
Без всяких приключений совершили мы путь, потому что Иван Афанасьевич все распоряжал, и благополучно прибыли в свой Хорол. Мой знаменитый родительский берлин безжалостный Горб-Маявецкий променял на веревочные постромки, необходимые в дороге. Лишась покойного экипажа, я всю дорогу трясся в
проклятой кибитке и должен был пролежать целую неделю, пока исправилось все растрясшееся существо мое и поджило избитое во многих
местах.
— Мы из деревни выедем совсем не в ту сторону, куда нужно, — шепотом сообщил мне Флегонт Флегонтович, тревожно потирая руки. — А вы слышали, что Спирька сегодня ночью чуть не убежал у нас? Да, да… Ну, я с ним распорядился по-своему и пообещал посадить на цепь, как собаку, если он вздумает еще морочить меня. А все-таки сердце у меня не на
месте… Всю ночь сегодня грезился
проклятый заяц, который нам тогда перебежал дорогу, — так и прыгает, бестия, под самым носом.
— С нами, мол, крестная сила. Где же пашня моя? Заблудился, что ли? Так нет:
место знакомое и прикол стоит… А пашни моей нет, и на взлобочке трава оказывается зеленая… Не иначе, думаю, колдовство. Нашаманили,
проклятая порода. Потому — шаманы у них, сам знаешь, язвительные живут, сила у дьяволов большая. Навешает сбрую свою, огонь в юрте погасит, как вдарит в бубен, пойдет бесноваться да кликать, тут к нему нечисть эта из-за лесу и слетается.
«А, чорт тебя дери,
проклятая, провались ты!» — обругал он сам не зная кого и швырнул смятую папироску. Хотел швырнуть и спичечницу, но остановил движение руки и сунул ее в карман. На него нашло такое беспокойство, что он не мог больше оставаться на
месте. Он вылез из саней и, став задом к ветру, начал туго и низко вновь перепоясываться.
— Все в этом же логу
проклятом. Взорвать бы это
место порохом, право! Ямщика убили…
— Постой! — сказал на это татарин. — Не надо к старосте. Твой конь, говоришь?.. Ну и бери его!
Проклятая животина! Пятый год еду на ней, и все как будто ни с
места… Пешие люди то и дело обгоняют меня; хорошему татарину даже стыдно.
— Бес!..
Проклятый!.. — крикнула она, высоко подняв правую руку. — Прочь!.. Не скверни святого
места!.. Прочь!..
— Лыска!.. Орелка!.. Жучка!.. По
местам,
проклятые!.. Цыма, Шарик!.. Что под ноги-то кидаешься?.. По
местам!.. — кричали на собак монахи и насилу-насилу успели их разогнать.
Не мог я видеть ни графа, ни его
проклятой усадьбы [На этом
месте рукописи нарисована чернилами хорошенькая женская головка с искаженными от ужаса чертами.
Твоя мельница, словно
место какое
проклятое…
— Тебе легко… стыдить других, когда живешь тут в городе и этих
проклятых дач не знаешь… Еще воды дай… А если бы пожил на моем
месте, не то бы запел… Я мученик! Я вьючная скотина, раб, подлец, который всё еще чего-то ждет и не отправляет себя на тот свет! Я тряпка, болван, идиот! Зачем я живу? Для чего?
Мерик (с силой бьет медальон о пол).
Проклятая! (Быстро идет на свое
место и ложится лицом к стене.)
Георгий Дмитриевич. Да, да, едем. Спасибо тебе, Павел (смеется). Неужели сейчас есть
место, где светло и где люди — о,
проклятый дом!
— Я чуть не лопнул от злости, и если мне когда-нибудь доведется встретиться с этим
проклятым Гладких где-нибудь в укромном
месте, я рассчитаюсь с ним по-свойски! — отвечал отец.
«Она только обмерла с перепугу, касаточка! Не ожидала, что готовит ей любимица, цыганское отродье
проклятое! Не подслушай Маша, дай ей Бог здоровья, быть бы ей, голубке чистой, в когтях у коршуна! — проносилось в его голове. — Но как же теперь ее в дом незаметно доставить? — возникал в его уме вопрос. — Надо прежде в чувство привести, да не здесь; на ветру и так с час
места пролежала, еще совсем ознобится. Отнесу-ка я ее в сад, в беседку, авось очнется, родная».
— Ты зачем пришел в святое
место? Уйди…
Проклятый! — грозно сказал старик.
Преодолевая отвращение, подошла к своему
месту, тупо уставилась на колодку. Как все противно! А воскресенье еще через четыре дня. Когда же настанут дни, что не будет болеть голова, не будет мутить мозгов этот
проклятый бензин, и перестанешь непрерывно думать, что не стоит жить?
— Запрещаю тебе, вселукавый душе, дьяволе… Не блазни мя мерзкими и лукавыми мечтаниями, отступи от мене и отыди от мене,
проклятая сила неприязни, в
место пусто, в
место бесплодно, в
место безводно, ид еже огнь и жупел и червь неусыпающий…
Я и упал на колени, а руки расставил, щоб покрыть сию несподиванную подлость! И тут вдруг мне ясно в очи ударило, что ведь это очевидно, что потрясователь-то чуть ли не кто другой и был, как сам мой Теренька, no прозванью Дарвалдай-лихой; и вот я, я сам служил ему для удобства развозить по всем
местам его
проклятые шпаргалки!.. И вот оно… вот тут же при мне находится все самополнейшее на меня доказательство моей самой настоящей болванской неспособности и несмотренья…